пятница, 11 мая 2018 г.

День победы для моих бабушек и дедушек

Оба моих дедушки воевали во Вторую Мировую. Одна моя бабушка работала медсестрой, а другая оказалась на оккупированных территориях. Вот, как они относились к войне. 

У моего дедушки-штурмана на праздник победы всегда портилось настроение. Дело в том, что в начале войны он участвовал в засекреченных вылетах бомбардировщиков на Берлин. Всю его жизнь от этой секретности были проблемы. Во-первых, дедушкин самолет был обстрелян, в тылу своими зенитчиками, из-за того, что секретными эти вылеты были и для советских военных. Тогда дедушка получил ранение в бедро. Во-вторых, из-за того, что он получил ранение в тылу, это ранение не считалось боевым и советское государство плюшек за это не давало. И, в-третих, после войны на государственном уровне эти засекреченные вылеты участием в войне не признавались. Об этом запрещалось говорить. Поэтому мой дедушка, боевой лётчик-штурман, подполковник, участник войны, раненый во время боевого задания, официально не был ни участником войны, ни ветераном. В советское время он даже не имел права объяснять, почему он не участник войны и не ветеран. Скупые подробности он нам рассказал после начала перестройки. Дедушка тяжело это переживал.  

Мой другой дедушка был артиллеристом и был ветераном. Артиллерия стоила ему слуха — после обстрелов всю жизнь он плохо слышал. Безо всякой секретности он не рассказал ничего ни жене, ни детям, ни внукам. Ни слова. Когда его спрашивали, он отвечал, что пока не умрут все ветераны, правды о войне не скажут. В день победы он мрачнел и тихо выпивал. Для меня его молчание о войне было красноречивей любых рассказов.  

В июне 1941 года моя бабушка заканчивала первый курс энергетического института в Белоруссии. Первые месяцы войны первокурсниц мобилизовали разгружать вагоны с ранеными. Составы шли сплошным потоком. Круглые сутки бабушка сортировала людей на живых и мёртвых. Решала, кого грузить в трамваи и сопровождать до больницы, а кого оставить умирать. Больницы были переполнены. В бабушкиной дружине не было мальчиков, поэтому студентки таскали раненых на руках вчетвером. Почему не было мальчиков? Не потому, что Вторая Мировая. Всех парней уже убили на финской войне. Осталось несколько инвалидов.  

По иронии судьбы моя бабушка-медсестра, которая сама в боевых действиях участия не принимала, оказалась ветераном войны. Каждый раз, когда она рассказывала про раненых, она плакала. На праздник победы 1988 года я упросил её выступить в школе. Бабушка пришла ко мне в школу, рассказала, как они разгружали составы и сортировали людей на мёртвых и живых. И живых — на безнадёжных и тяжелых. Потом ей стало плохо, и со дня победы она загремела на месяц в больницу с тяжёлыми инфарктом. Поэтому праздник победы для моей бабушки был всегда траурным днём.  

Моя другая бабушка заканчивала школу, когда их город оккупировали немцы. Всех здоровых женщин в возрасте 16+ угоняли в на работы в Германию. Бабушку тоже должны были угнать, но она подправила себе метрики, чтобы быть на год младше. Через год немцы ушли. Не знаю, что произошло с теми женщинами, которых угнали, но моя бабушка страдала всю жизнь от того, что оказалась на оккупированных территориях. Это надо было писать в каждой анкете. С таким пятном могли не взять на работу, могли не принять в институт, не принимали в партию. Этим фактом бабушку чиновники изводили всё советское время. Даже её дочке, моей маме, об этом напомнили при поступлении в институт в 1970 году. Маму лишили стипендии. 

Поэтому день победы был для нашей семьи траурным событием. Кончено, все радовались, что война закончилась, что собрались вместе. Но это были поминки по погибшим, а не праздник. Поминали старшего дедушкиного брата, умершего от ран после войны, и погибшего на фронте младшего. И бабушкиного брата, пропавшего без вести. И бабушкиных подруг, угнанных в плен. И тех раненых, которые умирали в поезде и на вокзале. И лучшим аккомпанементом казалось молчание или тихий-тихий разговор.